Рав Шмарьяу Йосеф Хаим Каневский, благословенной памяти (1928, Пинск — 2022, Бней-Брак) 

Рав Элияу Нахман Вугенфирер

Талмуд («Мегила» 29) обсуждает количество людей необходимых для участия в траурной процессии с т.з. нашей обязанности проявить уважение к покойному. О том, кто обучал Торе других, Талмуд говорит, что нет установленного размера процессии, что можно понимать как отсутствие какой-то верхней планки в том, что касается необходимой численности участников процессии, провожающих умершего.

Относительно числа провожающих умершего человека, который при жизни читал Письменную Тору, а также изучал Устную Тору, но при этом не обучал других, мудрецы разошлись во мнениях. Рав Шмуэль бар Ини утверждал от имени Рава что их должно быть 12 тысяч человек, из которых 6 тысяч будут трубить в шофары. Согласно мнению Улы, нужно такое количество провожающих, чтобы они могли сформировать непрерывную цепочку, берущую начало от ворот города и достигающей кладбища. Согласно мнению рава Шешета, для проводов такого человека необходимо 600 тысяч человек, т.е. такое же количество мужчин, которое присутствовало при Даровании Торы. 600 тысяч это именно то число, которое, по замыслу Всевышнего, формирует и обеспечивает единство Торы. Поэтому присутствие именно такого числа взрослых еврейских мужчин при Даровании Торы вовсе не случайно. Наши мудрецы учили, что слово Исраэль можно рассматривать как аббревиатуру, за которой скрывается фраза: «йеш шишим рибо отийот ла-Тора» (в Торе есть 600 тысяч букв). Однако в комментарии «Пней Йошуа» («Кидушин» 30) задается вопрос: как это может быть, если на самом деле букв в Торе 310 тысяч¹? Ответ, который дал автор «Пней Йеошуа», заключается в том, что есть буквы написанные, а есть буквы читаемые, и не все написанные буквы читаются, а есть, наоборот, буквы, которые читаются, хотя не написаны, поскольку некоторые слова в Свитке Торы написаны неполным образом (без буквы «йуд» или «вав»), однако при чтении эти буквы произносятся. Таким образом, 600 тысяч букв символизируют единство Торы — Письменной и Устной — заложенное непосредственно в самой Письменной Торе.

Рав Шешет считал, что того, кто сам изучал Тору, но не обучал других, должна провожать в последний путь процессия из 600 тысяч человек, поскольку тут действует принцип «забирание подобно дарованию»: тот, кто изучал Тору, умер, не передав ее дальше, поэтому Тора «забирается» у нас, мы ее лишаемся, и для похорон необходима та же численность участников, как и при Даровании Торы. Но к тому, кто обучал людей и тем самым стал звеном в цепочке передачи Торы от предыдущих поколений к будущим, относится сказанное в стихе о размере Торы: «длиннее Земли мера ее». Т.е. Тора безгранична, поэтому роль того, кто стал звеном в цепи передачи Торы, тоже безгранична.

Однако есть и совершенно иной способ понять сказанное в Талмуде: когда человек умирает, это тоже, своего рода, Дарование Торы, если считать, что «забирание подобно дарованию» буквально. Как это понять? Ведь мы здесь ничего не получаем — наоборот, мы лишаемся! Ответ заключается в том, что в день смерти выдающегося человека мы можем обратить внимание на ту особенность, которая выделяла его среди всех, постараться «примерить» эту особенность на себя, измениться, стать лучше, и таким образом этот день может, в определенном смысле, стать днём «Дарования Торы».

Поэтому, когда нас покидает человек очень высокого уровня, который знал всю Тору, а поколение, к сожалению, даже приблизительно не соответствует его уровню, — то тяжелая утрата становится единственным способом приблизиться к уровню того, кто ушел. что нам не хватает, то чего у нас нет. Именно в этом заключается наше Дарование Торы, в этот день: уходит из жизни обладатель того, чего нам недостает — Торы. И именно ее мы получим в этот день. Каким образом? Осознание того, чего мы лишились, призвано породить желание обрести Тору, которой мы лишены.

Присутствие мудреца отражается на людях, среди которых он находится. Тора этого мудреца оказывает влияние на его учеников, эти ученики, в свою очередь, влияют на своих учеников. Даже в день смерти учителя можно «ухватиться» за его выдающееся, особенное качество, и таким образом получить Тору. Но когда идёт речь о человеке, уровень которого выше, чем уровень в принципе досягаемый его поколением, то единственный способ обрести какое-то отношение к этому высочайшему уровню (который, как мы помним, представляется нам недосягаемым), состоит в том, чтобы понять, чего мы, на самом деле, лишились, и в нашем осознании невосполнимости понесенной утраты. Осознание утраты и факта отсутствия у нас самих той Торы, которая была утрачена со смертью мудреца, порождает желание обрести эту Тору.

До того, как Всевышний даровал нам Тору на горе Синай, у народа Израиля отсутствовал образ, содержание и смысл. Наш народ стал народом именно в результате получения Торы. Соответственно, осознание того, чего мы лишились, может вызвать в евреях желание вновь обрести свой истинный, совершенный образ «царства священников и народа святого».

В Талмуде («Сота» 49) приводится брайта, в которой описывается, каких качеств и достоинств лишались поколения в результате смерти того или иного мудреца. О раби Элиэзере сказано, что когда он умер, то был похоронен Свиток Торы. Раши в своем комментарии написал, что раби Элиэзер слышал множество законов и владел этими знаниями в высшей степени, и что они были упорядочены в его устах настолько, «как будто они записаны в книге». И сам раби Элиэзер говорил о своих знаниях в известной истории, приведенной в Талмуде («Санэдрин» 68). Когда раби Элиэзер заболел, то раби Акива и его товарищи решили навестить его. Раби Элиэзер спросил, зачем они пришли. Мудрецы ответили, что пришли учиться. «А почему не приходили до сих пор?» — продолжил спрашивать раби Элиэзер. Мудрецы ответили, что у них не было свободного времени.

«Я буду удивлен, если вы умрете своей смертью», — сказал раби Элиэзер. Раби Акива спросил у раби Элиэзера о том, какова будет его смерть. «Твоя смерть будет тяжелее других», — ответил ему раби Элиэзер. Раши объяснил этот ответ так: «Это потому, что ты способен воспринимать больше других, и если бы учился у меня, то мог бы выучить много Торы). После этого раби Элиэзер положил две свои руки на сердце и воскликнул: «Что же будет? Ведь две мои руки как две рукояти Свитка Торы. (Раши: «Так же, как сворачивают Свиток Торы и текст скрывается внутри — так скроется Тора, которая в моем сердце, из-за того, что не учились у меня».) Я учил много Торы, и много обучал Торе. Я учил много Торы от своих учителей, но то, что я взял у них, сравнимо с лаканием воды из моря собакой. (Раши: «Мудрость моих учителей была велика, а я взял от них немного».) Я много обучал Торе, но мои ученики зачерпнули от меня, как кисточка — тушь (т.е. каплю). Более того, я изучал 300 законов, касающихся оттенков цветов язвы «цараат», но меня никогда никто об этом не спрашивал. Я изучал 3000 законов, связанных с [различными] видами колдовства — с тем, как можно засадить целое поле кабачками (что разрешено ради обучения)². И об этом меня никто меня никогда не спрашивал, кроме Акивы бен Йосефа, с которым мы однажды шли и он по- просил меня научить его этому. Я рассказал ему, и поле наполнилось кабачками. Он попросил научить как их выкорчевывать. Я сказал ему и кабачки собрались вместе…».

С одной стороны, из объяснения Раши следует что законы, которые изучил под руководством своих учителей раби Элиэзер, представляли собой не набор отдельных норм и навыков, а упорядоченную систему знаний, очень обширную и качественную. Более того, те законы, которые сформулировал сам раби Элиэзер лично, так же отличаются полнотой, они ясны, упорядочены и обоснованы, и нам понятно, как они «вписываются» в саму Тору. При этом Раши не имел в виду просто уподобление этих законов тем, что изложены в самой Торе («как будто они написаны в Торе»), поскольку в Талмуде («Сота») буквально сказано, что «со смертью раби Элиэзера похоронили Свиток Торы», т.е. его знания были интегральной частью Торы, пусть и скрытой. С другой стороны, из написанного в трактате «Санэдрин» следует что он не только выучил много Устной Торы у своих учителей, но и сам вывел множество новых законов. Таким образом, все, чему учил (мог учить) раби Элиэзер, было связано с Источником — с Письменной Торой. Все его учение было упорядочено, так что было понятно, как оно происходит из Письменной Торы, откуда взяты те или иные законы и как они связаны другими законами. И те законы, которые он вывел сам («шоне алахот»), отвечали тем же самым требованиям. Все открытия, сделанные раби Элиэзером, были обоснованы и являлись частью цельной системы, а не разрозненными идеями.

Отметим, что говоря об утрате тех или иных достоинств в результате смерти других мудрецов Талмуд («Сота» 49б) использует выражение «батла» («прекратилось», «исчезло»). Так, например, о раби Йеошуа сказано, что с тех пор, как он умер, прекратилось осмысление. Раши, комментируя этот тезис, пишет что раби Йеошуа был осторожен в своих толкованиях, разбирался в законах умел ответить вероотступникам, и понимал намеки. О раби Акиве сказано, что с его смертью прекратились «сеющие Тору и закрылись родники (источники) мудрости». Раши объяснил, что «посевы» Торы это глубина логики и анализа, способность обосновать причины законов Устной Торы с опорой на толкование стиха Писания, или на лишние, казалось бы, буквы в тексте Писания, либо из факта использования Писанием отличающихся выражений и слов. И лишь в ситуации с раби Элиэзером Талмуд прибегает к выражению «похоронено».

На самом деле, такое отличие в формулировках вполне обосновано. Тора не может прекратить свое существование в той форме, в которой она была дана, она не может быть аннулирована. Относительно своего поколения раби Элиэзер был носителем Торы в максимально полной и системной форме, когда все нормы и принципы Устной Традиции упорядочено и последовательно выходят из Письменной Торы. Возможно не постичь глубину Торы по чисто «техническим» причинам, если нет человека, который на это способен, и тогда получится, что Тора скрыта, «похоронена» («гнуза»), но она все равно не перестанет существовать. Ее можно будет восстановить, «раскопать». Как написано в мишне («Авот»): «Корона Торы лежит… и каждый, кто захочет ее взять, может прийти и взять ее». Без мудрецов Торы невозможно понять сказанное в Письменной Торе. И об этом говорил Рава («Макот» 22б), который отметил, что невежественные люди встают перед Свитком Торы из уважения, но при этом не встают, когда входит мудрец, хотя именно мудрецы объясняют то, что написано в Торе, и способны истолковать текст с учетом различных принципов и нюансов, чтобы вывести из него практический закон.

Устная Тора не просто дополняет Письменную Тору — она заключена в Письменной Торе. В определенном смысле, ее законы «написаны» внутри Письменной Торы — «как будто они записаны в книге», по выражению Раши. В подобном ключе объяснял Виленский Гаон стих «Шир а-ширим»: «Расцеловал меня поцелуями уст его» — речь идёт о Даровании Торы на горе Синай, Всевышний дал Тору народу, и как будто «слился с народом в поцелуе». В стихе использовано слово «пиху». Буквы «эй» и «вав», числовое значение которых 5 и 6 соответственно, символизируют пять книг Торы и 6 разделов Мишны, т.е. Письменную и Устную Тору, и они объединены здесь в одно слово: Устная Тора, которая вытекает из Письменной, является ее неотъемлемой частью, весь свод Мишны систематизирован и упорядочен, и как будто написан в Свитке Торы.

Два качества Устной Торы, рассуждении и как будто написанной в самом тексте Письменной Торы можно проиллюстрировать следующим образом.

В Мишне («Пара») приводится спор между раби Элиэзером и другими мудрецами о возрасте «красной коровы» («пара адума»), пеплом которой очищаются от нечистоты умершего, и возрасте телицы, которой проламывают затылок в безлюдном месте, на котором был обнаружен труп убитого, если обстоятельства преступления неизвестны («эгла аруфа»). Раби Элиэзер полагал, что начать нужно с прочтения отрывка о красной корове согласно его простому смыслу. Корова, которую можно использовать, должна жить, по меньшей мере, второй год. Соответственно телицу, которая моложе взрослой коровы, можно использовать для выполнения процедуры «эгла аруфа» на первом году ее жизни. Однако мудрецы не согласились с раби Элиэзером. В качестве отправной точки они взяли стих: «телец, сын скотины», из которого следует что среднему тельцу два года, а сжигаемая «красная корова» должна быть старше, т.е. обязана достичь третьего года своей жизни. В итоге закон был установлен по мнению большинства (т.е. согласно мудрецам, а не раби Элиэзеру).

Существует мидраш о том, что при Даровании Торы на горе Синай Всевышний показал Моше раби Элиэзера, и Моше молился о том, чтобы этот человек, который начал свой анализ в вышеупомянутом споре с возраста коровы, был одним из его потомков. Просьба Моше исполнилась: имя этого мудреца было особенным — Элиэзер. Как и сын Моше, он был назван в честь Всевышнего «(досл.

«Г-сподь мой поможет»»), Который оказывал ему помощь и поддержку. Но ведь закон в данной мишне в итоге не соответствует мнению раби Элиэзера. Что же так восхитило Моше в раби Элиэзере? Когда после смерти Моше были забыты некоторые законы, и не было человека, который мог, подобно Моше, спросить о них напрямую у Всевышнего, то эти законы восстановили, путем выведения с помощью «острого» логического анализа («пилпуля»). Но если бы Моше был жив, то он спросил бы у Всевышнего все то, что забылось. В агаде, рассказывающей о споре раби Элиэзера и мудрецов, раби Элиэзер прибег к помощи «неконвециональных» доказательств, а именно открытых чудес, последним из которых стало подтверждение непосредственно от Всевышнего, когда раздался голос с Небес и сказал, что закон всегда как раби Элиэзер. Но мудрецов это не убедило — они возразили: «Не на Небесах она» (Дварим 30:12) — Тора теперь у нас, Всевышний дал Тору людям, и в самой Торе предписывается в случае разногласий следовать за большинством голосов мудрецов. И Всевышний согласился с этим доводом! Но как понять эту агаду? Почему Моше и раби Элиэзер могли рассчитывать на «Тору с Небес» и глас Всевышнего, а мудрецы считали, что восстанавливать законы Торы можно и нужно исключительно с помощью рассуждений? Дело в подходе раби Элиэзера, который начал свое толкование с простого прочтения отрывка о «красной корове». Моше получил на Синае Письменную Тору с причинами и объяснением всех заповедей. Объяснение было интегральной частью Торы. У Моше закон, который вытекал из текста Торы, был частью Торы, и наоборот, тот закон, которого не был частью Письменной Торы, вообще не мог существовать. Устная Тора не существовала как нечто отдельное от Торы Письменной. Поэтому даже книга Дварим, которая, по сути, является «пояснением», которое произнес Моше перед смертью, это тоже Письменная Тора. Подход раби Элиэзера был аналогичным: отталкиваясь от Письменной Торы, увидеть закон, который из нее вытекает. То, что нельзя увидеть в Письменной Торе, автоматически неверно и не имеет места, ведь все то, что действительно существует, уже заключено в Письменной Торе.

Более того, именно в законе о «красной корове» Моше Рабейну обладал особым пониманием, которого был лишен народ Израиля. Написано (Бамидбар 19:1-2): «и сказал Всевышний к Моше и к Аарону говорить. Это правило Торы, которое повелел Всевышний говорить. Скажи сынам Израиля, и возьмут к тебе корову красную …». Автор «Ор а-Хаим» задал вопрос: почему слово «говорить» содержится здесь дважды? И вообще, зачем во втором стихе нужна фраза «повелел Всевышний говорить»? Ведь уже в первом стихе написано что Всевышний повелел говорить? Значит, повеление было дано чтобы говорить его народу! «Ор а-Хаим» поясняет, что хотя все заповеди Торы разумны и понятны, тем не менее, нет ни одной заповеди в которой не были бы сокрыты глубокие тайны мироздания. Эти тайны были открыты Моше и другим достойным людям, постигавшим Тору при помощи 48 способов ее приобретения, о которых сказано в Мишне («Авот» 6). Именно таким людям открывались те тайны Торы, которые Всевышний открыл Моше на Синае. В свое время Моше Рабейну открыл своему поколению эти скрытые тайны, причины заповедей и основы всех вещей. Но заповедь о «красной корове» стала исключением: Всевышний повелел Моше скрыть причины, которые были открыты лишь ему одному, а народу Израиля Всевышний повелел сообщить эту заповедь в качестве необъяснённого закона («хука»). Именно поэтому дважды написано слово «говорить».

В Талмуде сказано, что награда за изучение темы — понимание («Брахот» 6б). Согласно комментарию Раши, «за то, что человек старается и думает, чтобы понять причину вещи, он удостаивается награды — логичности рассуждения, осознания, понимания сути».

Здесь есть ещё дополнительный аллегорический смысл: человек трудится чтобы изучить тему, и в итоге прикипает, привязывается к ней, посредством чего он соединяется с источником вечной жизни — с Творцом, давшим нам Тору. Связав себя с Вечной Торой, человек в определенном смысле преодолевает свою смертную природу. «Хок» — изначально непонятная норма. Усилия, прикладываемые для преодоления этой непонятности — для изучения и постижения данного правила — обращают «хок» в «жизнь».

Моше была дарована Тора, в которой все было ясно и понятно, выстроено от общего к частному. А мы, будучи лишены этой ясности, приходим к пониманию и осознанию путем упорного труда над Торой. И когда мы достигаем осознания правил и законов, со всеми их деталями, то в аллегорическом смысле, мы «оживаем». Моше получил от Единого Творца Тору во всей ее полноте. Мы же поначалу осознаем лишь отдельные детали, но постепенно соединяем их между собой и можем в будущем осознать всю Тору как единое целое.

В итоге мы, во-первых, понимаем смысл Торы (ее «предмет»); во-вторых, мы удостаиваемся Вечной жизни (это изменение в нас самих); и в-третьих, труд над Торой приводит нас к единению с Творцом (т.е. мы становимся «частью» Его Единства).

Свиток Торы, который был «похоронен», по-прежнему существует, и до него можно добраться. И об этом сказано в трактате «Авот»: «Тому, кто учит Тору во имя нее самой, отрываются тайны». Но между подходами раби Акивы и раби Элиэзера есть принципиальная разница. У раби Акивы и его товарищей «не было времени» чтобы прийти и учиться у раби Элиэзера³. Чем они были заняты? Постижением Торы. Они без устали трудились над ней. В то же время, раби Элиэзер обладал полной и цельной Торой, и практические указания, которые он давал, следовали из самой Торы. И вот сейчас, когда раби Элиэзер заболел и был готов покинуть мир, его руки скручиваются, как рукояти Свитка Торы, ведь Свиток Торы скручивают, перед тем как его скрыть. И мы видим, что написана страшная вещь: поскольку эти мудрецы не учились у раби Элиэзера, которому была открыта полнота Торы, они умрут «не своей смертью», а раби Акива, как самый способный из них — погибнет наиболее ужасающим образом. Причина в том, что они не достигли того уровня, на котором Тора ясным образом открывается во всей своей полноте. В силу неустанного труда над Торой эти мудрецы, безусловно, имели к ней непосредственное отношение, но у них не было ни ясности, ни полноты.

Написано, что «глина и кирпичи, и всякая работа в поле» — все то, чем египтяне заставляли заниматься евреев — после Исхода было заменено на служение Всевышнему, потому что «Мне сыны Израиля рабы» — рабы Царя царей, а не рабы рабов. В итоге «глина» («хомер») была заменена на «каль ва-хомер», т.е. «тем более» — правило толкования Торы; работа в поле сменилась изучением Талмуда, а «кирпичи» («левиним», от слова «лаван» — «белый») — на «отбеливание», т.е. работу над достижением полного понимания пройденной темы. Такой тяжёлый труд необходим для того, чтобы научиться понимать Всевышнего — постичь именно то, что Он заключил в Торе, а не довольствоваться тем, что нам кажется, и не подменять истину собственным мнением. Получается, что тяжелые интеллектуальные усилия необходимы изучающему Тору для «выравнивания» восприятия и для того, чтобы сломать собственную предвзятость. Лишь так изучающий Тору может удостоиться достичь уровня раби Элиэзера, обладавшего ясностью и полнотой видения. В Иерусалимском Талмуде сказано, что Тора была получена Моше без интеллектуальных усилий с его стороны: Сам Всевышний говорил сквозь него, и Моше четко и ясно воспринимал сказанное Всевышним, без искажения. Труд нужен для того, чтобы принять Тору, но раби Элиэзер как бы сам и являлся Торой.

В продолжение отрывка о «красной корове» Тора сообщает о видах нечистоты умершего, при соприкосновении с которыми живой человек становится ритуально нечистым, и которые требуют очищения при помощи пепла «красной коровы»: «Эта Тора (учение) человека, который умрет в шатре…» — если придерживаться простого смысла написанного, то Тора рассказывает о законах нечистоты, но мудрецы неожиданно трактуют этот стих иначе: «Учение, Тору, приобретет только человек, который «умертвил» себя в шатре». Т.е. тот, кто посвятил себя изучению Торы, способен ее приобрести так, чтобы она называлась учением, принадлежащим ему.

Но как такое толкование возникло из стиха, который, казалось бы, никак не связан по смыслу с данной идеей? Неужели исключительно за счет игры слов и небуквального прочтения? Дело в том, что сам отрывок, посвященный очищению от нечистоты умершего, начинается словами «это правило Торы». Моше видит здесь понятную вещь — саму Тору: «это» в стихе — то, на что можно указать, явление ясное и понятное. Перед Моше Рабейну оно открыто. Но для других «это» указывает на «правило», на «закон», который лишь предстоит постичь. Человеку необходимо начать с изучения закона. Лишь в конце пути, преодолев свою предвзятость, он придет к пониманию замысла Всевышнего. Тора будет принадлежать человеку лишь тогда, когда он «умертвит себя в шатре» — свое эго, свое понимание, которое не является и не может являться истинным пониманием без усилий, без глубокого и скурпулезного изучения материала. А раби Элиэзер обладал уникальным свойством, поскольку в этом аспекте владения Торой во всей ее полноте он был похож на Моше Рабейну.

Раби Элиэзер как бы говорит раби Акиве: «Ты пришел ко мне лишь сейчас, когда я нахожусь при смерти, думая, что ты достиг совершенства на выбранном пути постижения Торы за счет упорного труда, избавления от предвзятости и всестороннего анализа материала. Однако истинного совершенства ты достигнешь только тогда, когда будешь покидать этот мир — именно тогда, избавившись от материальности, ты станешь совершенно непредвзят». Как известно, душа покинула тело раби Акивы, с которого римляне живьем сдирали кожу, в тот момент когда он сказал: «Б-г един», закончив первый стих «Шма, Исраэль». В этот момент он слился с единством Всевышнего и достиг наивысшего уровня постижения.

Раби Акива пришел к раби Элиэзеру не просто чтобы его проведать — он пришел учиться, но было поздно. Конечно, раби Акива толковал тысячи тысяч законов из коронок над буквами Торы и достиг высочайшего уровня восприятия, но для того, чтобы постичь единство Всевышнего, ему предстояло не только продолжать работать над Торой, но и освободиться от своей материальности. Раби Акива тоже достиг уровня, на котором открываются тайна «красной коровы» и очищения от нечистоты умершего, и тайна вечной жизни в слиянии с Творцом. Но до последнего мига своей жизни он не находился в слиянии со Всевышним — он лишь шел к этому.

Мы удостоились видеть живой «Свиток Торы». Мы видели, какого уровня может достичь человек — мы видели того, кто знал и повторял Тору непрерывно и постоянно, кто все время учился и обучал других. Он написал книги, относящиеся к различным областям еврейского закона, где до сих пор не было упорядоченных книг. Теперь этот «Свиток Торы» скрыт. Можно ли достать его? К сожалению, нет — от нас он очень далек, мы его потеряли, и поэтому можно сказать, что «у нас нет Торы». Однако мы можем научиться тому, что «ничего не может устоять перед желанием человека» — подобно раби Акиве. Целеустремленно идя по избранному пути учебы и служения раби Акива научил нас жить только Всевышним. Он учился у воды, точившей камень, и в итоге всё же достиг единства и слияния со Всевышним, пусть даже и после смерти. Но если мы знаем о людях, которые сумели достичь единения с Творцом при жизни, то насколько же это обязывает нас трудить- ся над Торой, чтобы приблизиться и прилепиться к Творцу?! …Почти в самом конце Книги Мишлей, в песне «Эшет Хаиль», царь Шломо пишет: «Уста свои открывает она с мудростью, и Тора милосердия на языке ее» (31:26). Талмуд («Сукка» 49б) задает вопрос: разве есть «Тора милосердия» и «не милосердия»? И мудрецы дают утвердительный ответ на этот вопрос: лишь Тора, которой обучают других — это Тора милосердия.

Ушел мудрец, который был сосредоточен исключительно на Торе, но при этом отдавал всего себя людям — людям важным и известным, и людям простым, всем, кто к нему обращался с вопросами или просьбами. Он жил Торой и потому одарял всех Торой — в той или иной форме.

¹ Интересно, что в «Агаот Барух Таам» написано что букв в Торе 305814.

² Согласно Рамбаму, такие вещи можно изучать чтобы судить колдунов. Раши считает, что можно учить это для защиты от колдовства.

³ Здесь важно учитывать, что дело не совсем в «отсутствии времени»: раби Элиэзер не согласился с большинством, по мнению которого был установлен закон, не подчинился этому решению, и за это на него был наложен «херем» — его отлучили от общины, и учить у него Тору было запрещено.