Дэвид ГОТТЛИБ, рав Акива ТАТЦ Перевод рава Исраэля и Элишевы Ермаковых 

Продолжение. Начало в МТ №39-50, 52-53 

Дэвид Готтлиб родился и вырос в Чикаго. Он защитил диплом бакалавра искусств в Amherst College. В процессе обучения был награжден премией Питера Барнетта Хоу за фантастическую прозу. Продолжил образование в Университете Северной Каролины, который закончил с дипломом магистра изящных искусств. Профессиональная деятельность Дэвида была связана с театром и проектами по защите исторических памятников, также он успел поработать в области PR, и все это время публиковал свои рассказы, пьесы и статьи в таких изданиях как Families in Business, Diversion, Denver Magazine, и других.

Дэвид изучал и практиковал буддизм, и в итоге прошел посвящение как дзэн-буддист в 2002 году. Он является одним из основателей и исполнительным директором Общин Полного Круга.

Дэвид занимается девелоперскими проектами на рынке доступного жилья. Он живет в Нортбруке, штат Иллинойс, с женой и детьми.

Рав доктор Акива Татц — врач и писатель, родившийся в Южной Африке. Он дает уроки в лондонском Jewish Learning Exchange и выступает по всему миру с лекциями по еврейской философии и врачебной этике. В его книге «Анатомия поиска» описан переход от светского образа жизни в мир иудейского соблюдения. В книге «Жить вдохновенно» он поднимает фундаментальные темы еврейской традиционной мысли. Его «Маска Вселенной» открывает глубины, скрытые за пеленой каждодневной реальности. В книге «Руководство к жизни для думающего еврейского подростка» он предложил свой подход к наиважнейшим вопросам, с которыми сталкиваются молодые интеллектуалы. Он основал и возглавляет иерусалимский Форум по врачебной этике. Широкое распространение получили аудиозаписи его лекций (www.tatz.cc). Его книги были переведены на испанский, французский, итальянский, португальский и русский языки.

Сомнение и уверенность Акива, Думаю, что понятие «эмуны» — веры — это суть проблемы. Когда я сижу в медитации, в дзен-сангхе, меня преследует вопрос: считается ли это идолопоклонством? Получаю ли я что-то для себя в данный момент, или же теряю все? Те яркие озарения, которые я иногда испытываю, являются природой Будды, или же это Б-г? Или это одно и то же? Когда я нахожусь в медитации, что-то еврейское поднимается во мне и спрашивает: «Что я знаю о Б-ге? Что я смогу здесь узнать?» В своих скромных попытках, я продолжу фокусироваться на тех аспектах буддизма, которые, с моей точки зрения, наиболее привлекательны для жителей Запада и таких людей, как я (термин «дилетант» был для меня комплиментом). Я должен сказать, что одной из причин популярности буддизма является то, что нерушимое превосходство рациональной мысли уходит на второй план. Мы, американцы, так часто пренебрегаем самыми лучшими аспектами нашей сущности, что наши лучшие наклонности и побуждения рискуют оказаться худшими. Рациональная мысль, в своей крайности, становится законом и пренебрегает всем, что происходит и существует вопреки логике. Подход буддизма использует логику (и парадокс, и молчание), чтобы продвинуть человека на уровень понимания вне разума. Ясно, что мне нужно будет объяснить это получше, но конкретно к нашей теме это применимо с точки зрения необходимости заглушить тот шум, который постоянно существует в нашем мире и в наших головах.

Наше растущее коллективное невежество подпитывает себя, увеличиваясь все больше, покуда слои Торы, как Письменной, так и Устной, кажутся нам чем-то архаичным. Понятие «эмуны», в вашем изложении, мне не чуждо, равно как и большинству практикующих Дзен. Однако знание о том, что формирует «эмуну», ускользает от нас.

Если буддизм «слышит» Б-га, он «слышит» не через Тору и заповеди, а через реки и небо, смерть и возраст, и медитацию.

Дэвид, Вы правы, что глубокие знания сегодня отсутствуют. По сути, все наше экзистенциальное напряжение проистекает из сомнений. В испытаниях и в жизни в целом мы изо всех сил пытаемся определить правильный путь, и это может показаться невозможным. Очень часто проблема заключается не в том, чтобы найти силы и справиться с невзгодами — Вы чувствуете, что охотно прошли бы сквозь огонь, если бы только знать, в каком направлении. Если бы мы могли быть уверены в том, что тот или иной конкретный путь был бы правильным абсолютно, и что он не подведет нас, мы бы смело пошли по этому пути. Но это не наш опыт: мы выбираем направление, убежденные в том, что оно должно быть правильным, а завтра нас заставляют задаться вопросом, как мы могли смотреть так на вещи вчера — ведь сейчас ситуация совершенно противоположна тому, что было вчера. И, конечно же, на следующий день мы чувствуем себя еще более потерянными. В конечном итоге мы полностью теряем уверенность в правильности выбранного направления. Жизнь — это порой три шага вперед сегодня, два шага назад завтра, и часто не более, чем тщетное движение по кругу.

Давайте рассмотрим этот вопрос. Наша мистическая традиция называет этот мир «алма де-сфейка» — мир сомнений. Мир — это запутанная смесь добра и зла, истины и лжи. Он также именуется «алма де-шикра» — миром лжи. Глубинная суть лжи заключается в том, что она содержит примесь истины: если бы не этот компонент, она вообще не могла бы существовать, и в этом заключается путаница. Фактически, самые опасные формы лжи — это те, которые ближе всего к истине, и они самые обманчивые.

Что является источником сомнений, лежащих в основе этого «алма де-сфейка»? Тора рассказывает о том, как человеческое состояние стало тем, что именно детализирует этот распад. Адам столкнулся с первичным выбором — подчиниться Б-жественному повелению, воздержаться и не есть плод с Древа познания добра и зла, или не послушаться. Мир, в котором он жил, был совершенным, Древо же обладало способностью пропустить зло в этот мир.

Почему Древо называется «Древом познания добра и зла»? Конечно, его следует назвать «Древом познания зла», ведь оно является источником зла в Творении. Почему же говорится про «добро и зло»? Но в том-то и дело, что если бы дерево содержало в себе одно лишь зло, то его было бы очень легко опознать. Это было бы настолько элементарно, что никто бы не запутался и не соблазнился. Проблема в том, что здесь речь о знании добра и зла вместе взятых. «Знание» всегда означает тесную внутреннюю связь. Дерево так тщательно сочетало в себе добро и зло, что после того, как его плоды были поглощены, человек сам стал запутанным клубком обоих элементов. После этого никакая ситуация уже не является достаточно ясной. Никогда мы не сможем полностью отделить наше низшее «я», наши корыстные интересы, от нашего чистого «корня». И в этом заключается проблема.

По сути, это является причиной, по которой мы отвергаем утверждение, которое вы описываете как буддийскую идею о нахождении правильного пути просто через «переживание» реальности. Потому что мы больше не являемся по-настоящему объективными в этом. В идеале, мы, действительно, должны слышать «сквозь реки и небо, и смерть, и возраст, и медитацию». Изначально это именно так и было. Авраам интуитивно понял всю Тору, изучая мир, он «извлек» все ее заповеди изнутри себя (мидраш говорит, что учил Тору «из себя», а другой мидраш говорит, что «его почки стали его учителями»). Ему не нужна была Тора как внешнее руководство; но мы больше не можем делать подобное. Мы не можем понять, какой внутренний голос является объективным, а какой представляет собой лишь слабое эхо наших личных интересов.

Не стоит недооценивать эту проблему. На самом деле, глубочайший личный интерес — это тот, который говорит, что именно вы являетесь надежным объективным арбитром при определении ваших собственных ценностей, своего собственного восприятия реальности. Запомните это хорошо. Неважно, насколько глубока медитация, вы всегда воспринимаете свою собственную версию реальности. Сейчас это неотъемлемо от смысла нашей реальности: нам нужно положиться на внешний стандарт. И вот теперь, для обретения ясности, мы должны обратиться к Торе. Я не ожидаю, что это будет принято без боя, Дэвид; личные интересы слишком сильны для этого. Но это правда! «Реки и небо, смерть, возраст и медитация» — все это действительно разговаривает, Вы правы. В оригинальном, нетронутом мире все это было необходимо. Десять Заповедей еще не были произнесены, только Десять Речений творения мира были сказаны, и их было достаточно (автор «Сфат Эмет» говорит, что эти Десять Речений выше, чем Десять Заповедей; ибо сама «ткань» реальности говорит и управляема на самом высоком уровне). Реки и небо говорят, и для чутких ушей они говорят с безошибочной ясностью, но для наших грубых ушей они говорят слишком непонятно.

Когда грех вошел в мир, все смешалось. Тонкого намека достаточно для утонченного и ясного ума, но для затуманенного разума необходимы четкие инструкции. Теперь нам нужны самые ясные указания. Заповеди были сказаны тем, кто не мог больше слышать ветер в кронах деревьев и точно интерпретировать его песню.

Эта путаница является корнем всей печали. Корень еврейского слова «плач» означает быть потерянным, «быть в замешательстве» («бехи» означает плач, а также составляет корень слова «лабиринт»). Слово «слеза» происходит от корня, означающего смесь чего-то чистого и грубого, которую нельзя разделить.

Когда Адам столкнулся с Древом познания, он был чист, и мир был чист. Зло существовало только как объективная, беспристрастная возможность, внешняя по отношению к нему (согласно классической формулировке Рамбама, Адам не понимал добро и зло — только истину и ложь). Но когда он съел этот плод, зло впиталось в него и в благость этого мира, и теперь человеческий разум никогда не может полностью разрешить свои сомнения. Человек никогда не сможет читать мир как открытую книгу, подобно тому, как это было прежде.

Мистики относятся к Древу познания добра и зла как к «илана де-сфейка» — Древу сомнений. Безусловно, эта идея заслуживает особого внимания. Если есть один пункт, который здесь очевиден, так это повсеместный характер данного сомнения. И не обратить на это внимание было бы непростительно.

Посмотрите, что стало с нами после того, как смятение овладело нами: когда человек съел от Древа, он спрятался в Саду. Скрывался от Б-га, Который есть везде. Как мог Адам представить, что он может спрятаться? Он знал Б-га как ни один человек с тех пор. Адам глубоко осознавал, что Он видит и знает все. Но человек потерял способность видеть реальность ясно. С одной стороны, он знает, что  Б-г  видит, поэтому он прячется. Но с другой стороны, он почему-то думает, что каким-то непостижимым образом ему все же удастся скрыться. Он превратился в глубоко трагическую фигуру, прячась от того, что, как ему известно, неизбежно. И при этом он продолжает обманывать себя. Кто из нас не может отождествить собственное поведение, хотя бы в некоторой степени, с его поведением? Но гораздо более тревожным стал ответ Б-га. Он явил Себя в саду и звал Адама: «Где ты?» Создатель Вселенной, Который видит и знает все, спрашивает человека: «Где ты?» То есть Он ведет себя так, будто Он, наоборот, совсем не видит. Когда человек пытается спрятаться, растворить реальность в безумной, раздробленной версии ее самой, Б-г отвечает ему тем же, позволяя человеку увидеть мир именно таким образом — мера за меру: если ты хочешь сбежать от Меня, чувствовать себя независимым, скрытым от Моего взгляда, то получи «где ты?» Человеку позволено почувствовать, что он один.

Главный враг еврейского народа в истории — это нация амалекитян. Исторические аспекты Торы, на более глубоком уровне, раскрывают также и путь нашей духовной истории. Числовое значение слов «Амалек» и «сафек» (сомнение) одинаково. Мы должны ясно свидетельствовать о высшей реальности; нашего заклятого врага зовут Сомнение. Задумайтесь над этим. Потомком Амалека, который пытался уничтожить весь еврейский народ, был Аман. Где его имя в Торе? Талмуд находит его в эпизоде с грехом Адама, когда Б-г задает Адаму Свой второй вопрос: «Не с того ли дерева («а-мин а-эц») ты ел?», где слово «а-мин» (« не с того ли») — это имя «Аман». Этот разрыв между реальностью и восприятием открывается посредством греха. Обратите внимание, что вопрос («Не ел ли ты?») задается Б-гом: в мире возникла глубокая проблема восприятия. Смысл здесь в том, что в корне раскрытия самого мира заложена возможность путаницы (еврейское слово «мир» («олам»), буквально означает «прятаться»). Сам мир прячется, когда человек начинает поступать таким образом, и Б-г отвечает той же монетой. Он не показывает Себя более ясно, чем вы хотели бы видеть.

Историческая задача Амалека — скрыть духовность. Наша задача — раскрыть ее; свидетельствовать о Его существовании, хотя оно может быть скрыто: «вы являетесь Моими свидетелями». Функция свидетеля заключается в том, чтобы заявить, уточнить, установить то, чего нельзя увидеть. Никто не нуждается в свидетеле, когда событие явно и открыто. Когда мы говорим: «Шма, Ис- раэль», — именно это мы и имеем в виду. Обратите внимание, что первое слово «шма» («слушай») в Торе пишется с увеличенной буквой «аин», а последнее слово имеет увеличенную букву «далет». Вместе они составляют слово «эд» — «свидетель». И, возможно, Ваш иврит теперь достаточно продвинут, чтобы знать, что единственно возможная альтернативная комбинация этих двух букв обозначает «да» — это императивная форма глагола «знать». Глубина свидетельства, о котором мы здесь говорим, должна начинаться в вашем собственном сознании: познай и раскрой это. Амалек открывает ворота духовных сомнений в мире, еврейский народ пытается их закрыть.

После изгнания из Рая Адам не может туда вернуться. Вход в Сад охраняют сущности, вооуженные мечами; их лезвия вспыхивают и постоянно вращаются. Комментаторы объясняют этот образ: вращающийся меч — смертельное оружие сомнения. Сегодня реальность выглядит так, а завтра — по-другому. Всегда по-разному. И человек не может найти дорогу в сад; верный путь ускользает от него постоянно. Мало того, что он запутался в том, где он сам находится, так и дорога к ясности тоже вызывает сомнения. Опасное оружие, клинки вспыхивают снова и снова. Вспышка света — намек на ясность, а затем он исчезает.

Жизнь — это как стоять на продуваемой ветром равнине в грозовую ночь. Представьте, что вы стоите там, продрогший от дождя, побитый ветром, безнадежно потерянный, и тут внезапная вспышка молнии. В момент озарения вы видите дорогу впереди более ясно, чем днем. Но, как известно, видение быстро исчезает, и если вы хотите добиться какого-либо прогресса, то это возможно, но исключительно благодаря вашей памяти. Вам, возможно, придется часами пробираться сквозь темноту, не позволяя себе забыть то мгновение, когда все озарял свет. Некоторые видят больше повторяющихся вспышек молнии, некоторые видят меньше, но никто не ходит при свете.

(Примесь — это неотъемлемая черта нашего мира. Мистики учат тому, что Адам проглотил смесь, поэтому мы обречены делать то же самое — наша пища представляет собой смесь полезных веществ и отходов. Вместе они хороши, но внутри тела необходимо извлечь и поглотить питательные элементы, а отходы остаются, отвратительные до крайности, причем внутри нашего собственного тела.) На уровне духовной чистоты выделение отходов прекращается: в пустыне еврейский народ питался маном, и не было никакой экскреции. Чистое существование может обеспечиваться чистой пищей, и в нем нет отходов, нет грубой стороны реальности, нет нужды в разделении. Как известно, в том поколении противоположностью был культ Пеора, предполагавший поклонение экскрементам и отходам. Злые силы работают, чтобы сосредоточиться на низших, нечистых вещах и представить их как первичные. В Торе идолопоклонство называют «аводат гилулим» что в буквальном переводе означает «поклонение навозу».

Как всегда, слова говорят сами за себя: еврейское слово для сомнений — «сафек», а для уверенности — «вадай». Этих часто используемых слов не найти в Писании. Тора нигде не упоминает их, оба имеют раввинистическое происхождение. Если суть идеи содержится в словах Торы, и мы находим, что нет слова для конкретной идеи, с которой мы сталкиваемся,  то это,  безусловно,  означает,  что на самом глубоком уровне данной концепции не существует. (Вспомните наше обсуждение языка Торы: каждая вещь в мире — это проекция слова, которое Тора использует именно для нее. Слово написано в «фильме» Торы и спроецировано на «экран» реальности. Если нет слова в Торе, соответствующего тому, что мы воспринимаем в мире, то это является недвусмысленным намеком: то, что мы воспринимаем, иллюзорно. Кто-то нарисовал это на экране реальности, но это не проецируется из Источника). И, конечно же, в мире, который весь образован от своего корня в Торе, нет сомнений, что вещи либо существуют, либо их нет. В мире нет ничего, что существовало бы «сомнительно» и условно. Сомнение — это проблема нашего восприятия, а не объективная реальность. (И если колебания нет, то и определенности нет — уверенность существует только тогда, когда возможна неясность; если нет сомнений, не может быть уверенности, вещь просто «есть».) Первозданный мир ясен и открыт. Мы затуманиваем и приводим его в беспорядок. Слово «сомнение» имеет человеческое происхождение; это описание ущерба, который мы наносим нашему собственному восприятию.

Итак, мы находимся в затруднительной ситуации. Наша задача — продолжать цепко удерживаться за правду, даже когда мы склонны видеть изменения. Наша цель — «прорваться» в ясность. Это и есть трансцендентность, и это восторг просветления: «Нет большей радости, чем разрешение сомнений».