Рав Даниэль МАНН Раввин института «Эрец Хемда»

Перевод Гавриэля Фельдмана

Вопрос: Я не вижу логической последовательности в том как применяется закон о «марит аин». Есть случаи когда этот запрет действует, несмотря на то что вероятность ошибки кажется крайне маловероятной, в то время как в некоторых других случаях, которые я нахожу намного более проблематичными, нет запрета «марит аин». Вы можете объяснить почему это так?

Ответ: Мы представим частичный обзор концепции «марит аин», сфокусировавшись на тех ее элементах, которые помогут объяснить феномен, вызывающий у Вас беспокойство.

Законы «марит [а-]аин» запрещают условному «Реувену» совершать разрешенное в иных обстоятельствах действие А, потому что люди могут подумать что он совершил действие Б, похожее на А, а действие Б является запрещенным. Запрет «марит аин» основывается на двух опасениях: что он нарушил запрет. Человек должен избегать подозрения (того, что называется «хашад», когда другие люди начинают думать что он согрешил), поскольку в Торе сказано: «Ты должен быть чист [в глазах] Всевышнего и Израиля» (Бамидбар 32:22) — так понимает смысл этого стиха мишна («Шкалим» 3.2).

1. Люди, которые знают что действие Б запрещено, могут заподозрить Реувена в том,

2. Люди могут подумать, что раз Реувен совершил действие Б, то оно разрешено (а это, на самом деле, не так).

Раши в комментарии к ряду мест в Талмуде (включая «Критут» 21б) называет в качестве причины запрета «марит аин» опасение №1, а в некоторых других местах (в т.ч. «Авода Зара» 12а) он упоминает второе опасение. Такая дихотомия в комментариях Раши является одним из свидетельств того, что два опасения, о которых мы говорим, дополняют друг друга. В некоторых случаях наши мудрецы могли чувствовать что одна из причин отсутствует, зато присутствует вторая. Например, люди, как правило, не подозревают большую группу людей в том, что те грешат открыто (см. «Рош а-Шана» 24б). А что касается запрета «марит аин» в от- ношении действий, похожих на поклонение идолам («Авода Зара» 12а), то крайне маловероятно чтобы кто-нибудь вдруг решил что поклоняться идолам разрешено.

Так в каких ситуациях мы говорим о «марит аин»? Если человек думает что его действия, вполне вероятно, будут неправильно поняты, и это приведет к нарушениям или к «хашад», то он должен воздержаться от этих действий. Но что если такое ошибочное понимание маловероятно? В таких случаях мы ищем руководства у мудрецов Талмуда и законоучителей. Из-за «марит аин» мудрецы запретили действия в нескольких дюжинах случаев. И в дальнейшем запрет сохраняется, даже если в данном конкретном случае вероятность ошибки и/или подозрения малы (когда, например, человек живет в очень религиозной еврейской общине, где люди хорошо знают закон и доверяют друг другу). Если же все основы для запрета действия исчезли полностью, то мы обычно приостанавливаем действие запрета. Например, Талмуд («Авода Зара» 21б) говорит что еврею нельзя сдавать свою баню в аренду нееврею, который будет предоставлять услуги купальни в Шабат, потому что обычно работники бань получали поденную оплату, что запрещено в Шабат и могло привести к ошибке (люди решили бы, что нееврей по найму работает в Шабат на хозяина-еврея). Но в том обществе где работники, как правило, имеют долю в прибыли, это разрешено («Шулхан Арух», «Орах Хаим» 243.2). Меньшинство алахических авторитетов практически приравнивает «марит аин» к другим запретам мудрецов, чтобы сохранить запрет даже тогда, когда его изначальная причина уже не применима («Плети» 12.2).

Ключевое значение для ответа на Ваш вопрос имеет фундаментальный спор о том, могут ли законоучителя пост-талмудической эпохи устанавливать запреты «марит аин» в ситуациях такого типа, где мудрецы Талмуда, вероятно, тоже ввели бы такой запрет. Автор «Кнессет а-гдола» запрещает использовать «мацовую муку» (перемолотую мацу) в Песах для панировки потому что кому-то может показаться что была использована обычная мука (ему был известен случай неправильного «копирования»). Автор «При хадаш» («Орах Хаим» 461.2) спорит с этим. Он считает что мы не можем устанавливать собственные раввинские запреты (а отдельных ошибок избежать все равно не получится).

Мы находим ряд запретов «марит аин», установленных в пост-талмудическую эпоху, но многие из них развивают прежнюю, уже известную идею. Талмуд («Критот» 21б) запрещает есть собранную рыбью «кровь», потому что это напоминает употребление запрещенной крови животных. Рашба (3.257) расширяет этот запрет (и важно понимать, что расширение противоположно по сути созданию нового запрета «марит аин»): он запрещает соединять материнское молоко и мясо. Законоучителя еще больше расширили идею о том что различные типы еды могут вводить в заблуждение, запретив добавлять в мясо «миндальное молоко» (см. Рама, «Йорэ Деа» 87.3 и Шах, там же, 6 о том, насколько все это применимо к домашней птице, которая считается «мясом» только на основе постановления мудрецов). Принимая во внимание расширения талмудического запрета «марит аин», мы исходим из того, что вызывает и, наоборот, не вызывает путаницу в наши времена в тех местах, где мы находимся. Поэтому рав Овадья Йосеф («Ябиа омер» 6, «Йорэ Деа» 8) пишет что синтетическое «молоко» получило достаточно широкое распространение в наши дни, и можно не опасаться, подавая его с кофе после мясной трапезы; и так же мы поступаем с мороженым «парвэ».

В итоге, главная причина того, что применение «марит аин» не всегда соответствует нашей логике, заключается в том, что мы делаем это, сравнивая ситуацию с талмудическими прецедентами, а не только с тем, как живет современное общество.